Если применить ленинскую концепцию «слабого звена» к анализу политической ситуации в СНГ-2 (своеобразном сообществе непризнанных государств на постсоветском пространстве), то самым слабым из самопровозглашенных образований можно назвать Южную Осетию. В отличие от НКР, Южная Осетия не имеет собственного «пояса безопасности» в виде занятых территорий за пределами республики. В отличие от Абхазии, непризнанная Южная Осетия не имеет сплошной «своей» территории без грузинских анклавов.
Грузинское население после окончания военного противоборства в 1992 году не изгонялось из Южной Осетии. Над столицей этого образования «нависают» грузинские анклавы — села Кехви и Тамарашени, жители которых, пользуясь поддержкой Тбилиси, могут в любое удобное время перекрыть Транскам (Транскавказскую магистраль).
По потенциалу госстроительства Южная Осетия значительно уступает НКР, Абхазии и Приднестровью. В отличие от перечисленных выше образований, Южная Осетия стала государством поневоле. В Цхинвали политики всегда видели своей главной целью не сепаратизм (как объявляют непрестанно в Тбилиси), а ирредентизм. Взоры лидеров этой непризнанной республики обращены к России. Лишь российская позиция, выразившаяся в признании территориальной целостности Грузии, заставила цхинвальских «сепаратистов» строить собственное государство. Юго-осетинский «сепаратизм», в отличие от абхазского (без кавычек), вызван к жизни не столько многолетней осетино-грузинской враждой (как в случае с Абхазией), сколько бездарной политикой неистового Звиада по отношению к этническим меньшинствам. В данном случае речь идет о дискриминации осетин Боржоми, Бакуриани, Тбилиси в начале 1990-х гг. Массовые нарушения прав «грузинских осетин» (многие из которых, кстати, неплохо знали грузинский язык и были интегрированы в грузинскую культуру) укрепили государственность Южной Осетии.
Положение о Южной Осетии как слабом звене разделяется всеми ведущими политиками и политологами Грузии. Автор этих строк имел возможность получить подтверждение данного тезиса из личного общения со спикером парламента Грузии Нино Бурджанадзе, экс-министром обороны (а ныне министром по евро-атлантической интеграции) Георгием Барамидзе и министром иностранных дел Гелой Бежуашвили. Тезис о «криминальном режиме Кокойты», не имеющем «массовой народной поддержки», прочно утвердился в грузинских СМИ.
Однако слабость Южной Осетии по сравнению с Абхазией не означает легкости «возвращения» этой территории в лоно «матери-Грузии». Это грузинские политики уже почувствовали во время «кавалерийской атаки» на Цхинвали весной — летом 2004 года и военно-политического давления осенью 2005 года. Между тем идея «легкости» (по сравнению с Абхазией) решения «осетинского вопроса», как показали февральские события 2006 года, по-прежнему движет грузинской Realpolitik.
«Если в рамках Дагомысских соглашений на территории Цхинвальского района нельзя поднимать грузинский флаг, я готов выйти из этих соглашений». Полтора года назад 20 июля 2004 г. грузинский президент впервые публично заявил, что не исключает возможности денонсации соглашений, являющихся единственной правовой основой урегулирования грузино-осетинского конфликта. С этого момента начался новый этап в политике Тбилиси по «возвращению» утраченной в 1992 году непризнанной республики Южная Осетия. В 2004 году инновации Саакашвили, во-первых, привели к деградации переговорного процесса, во-вторых, продемонстрировали готовность Тбилиси «не стоять за ценой» и осуществлять собирание земель «железом и кровью». В 2004 году именно нарушение Дагомысских соглашений (введение в зону конфликта трехста грузинских спецназовцев под предлогом борьбы с контрабандой без согласования со Смешанной контрольной комиссией) привело к возобновлению вооруженного противостояния между конфликтующими сторонами. Тогдашняя проба пера тбилисских «демократов» завершилась провалом Саакашвили. Этот факт признали многие политики и эксперты Грузии (даже политолог Ивлиан Хаиндрава, брат госминистра по урегулированию конфликтов Георгия Хаиндравы).
Но уроки 2004 года, похоже, не идут впрок. Руководство Грузии, окончательно выбравшее миротворческий сценарий под названием «военно-политический реванш», решилось на фактическое воспроизведение проекта-2004. На сей раз вместо трехсот спецназовцев в зоне конфликта появились 250 грузинских военнослужащих. В район южноосетинского села Эредви на десяти КамАЗах были переброшены подразделения Третьей пехотной бригады грузинской армии из Гори. Эта акция снова, как и полтора года назад, была предпринята в обход Смешанной контрольной комиссии. Более того, как и в 2004 году, акция грузинских силовиков дополняется откровенно провокационными действиями по отношению к российским миротворцам, которые, по словам Георгия Хаиндравы, не способны достичь «реального прогресса» в урегулировании конфликта. 8 февраля 2006 года грузинской стороной были задержаны три российских офицера за нарушение визового режима. А накануне этого Георгия Хаиндрава заявил грузинским СМИ, что командующий российскими миротворцами "генерал Кулахметов поставил точку в своей карьере, начав делать политические заявления", и "вмешиваясь в политику, командующий превышает рамки своих полномочий". "Фактически, это означает, что скоро будет принято решение о его уходе с этого поста".
Однако очередная военно-политическая акция Тбилиси в Южной Осетии - не простая провокация и не проверка «на вшивость» российских миротворцев. В Тбилиси решили пойти на окончательную делегитимацию Дагомысских соглашений 1992 года. После вооруженного грузино-осетинского конфликта 1990-1992 гг. Тбилиси, не сумев добиться победы над «агрессивным осетинским сепаратизмом», пошел на официальное признание частичной утраты своего суверенитета над зоной конфликта. Зона безопасности вокруг столицы Южной Осетии Цхинвали признавалась своеобразным кондоминиумом между четырьмя заинтересованными сторонами- РФ, Грузией, Северной и Южной Осетией. Следовательно, превышение миротворческих квот любой из заинтересованных сторон должно рассматриваться как нарушение договоренностей. В 2004 году и в феврале 2006 года Тбилиси демонстрирует, что Соглашения, умаляющие его суверенитет (хотя бы и частично) должны быть если не юридически, то фактически ликвидированы. По крайней мере, договоренности, достигнутые в 1992 году после двухлетнего кровопролития, должны стать ничего не значащей бумажкой. В этом случае апеллировать к ним, как к единственному правовому документу, обеспечивающему мир, будет нецелесообразно. Таким образом, главная цель - исключить Соглашения 1992 года из актуальной повестки дня, сделав их «преданьями старины глубокой», политически ничтожным документом. Идея суверенитета любой ценой (даже ценой этнополитической дестабилизации во всем Кавказском регионе) над «мятежной республикой» полностью овладела умами грузинских стратегов.
Но что, как говорится, в «сухом остатке»? Что может предложить Тбилиси непокорному «Цхинвальскому региону» (официальное название Южной Осетии в Грузии) вместо ветхих Дагомысских соглашений? План «Ногаидели», представляющий собой набор благих пожеланий? Трехэтапная модель урегулирования, озвученная неоднократно грузинской стороной в 2005 году, предлагает юридически и политически некорректные и не до конца проработанные формулы. Что означает, например, демилитаризация региона? Речь идет только об одностороннем выводе российских миротворцев? Или же вместе с уходом «голубых касок» предполагается военная «дегрузинизация» Южной Осетии? Что такое «самая широкая степень автономии? Кто измерит ее ширину? Не совсем ясно, как о кто заплатит за «экономическое возрождение Южной Осетии», региона, который еще в советской Грузии был одним из наиболее неблагополучных в социально-экономическом плане? Таким образом, вместо сложившегося и, возможно, не вполне удовлетворяющего Тбилиси статус-кво, фактически предлагается выход из мирных соглашений ради политико-правовых фантомов. Фантомов, которые, судя по всему, предназначены для внешнего потребления, и которые на практике никто всерьез выполнять не собирается.
К сожалению, в феврале 2006 года, российская внешняя политика, как и полтора года назад, находится не на высшем уровне. Все те же запоздалые реакции, все те же оправдательные интонации. Вместо того, чтобы раз и навсегда объяснить «городу и миру» с цифрами и фактами, что выяснение отношений между Тбилиси и Цхинвали «тет-а-тет» (январское 2006 г. предложение Георгия Хаиндравы) может привести к «деосетинизации» Южной Осетии по тому же сценарию, который был испробован в Грузии начала 1990-х гг. Тогда около 40 тыс. беженцев из Южной Осетии и внутренних районов Грузии переехали в Северную Осетию. Именно такое массовое перемещение стало причиной другого конфликта, внутрироссийского между осетинами и ингушами. Новый поток беженцев в Северную Осетию никак не соответствует нашим национальным интересам, а потому сохранение статус-кво в «Цхинвальском регионе» - это не имперские происки «большого соседа», а насущная необходимость обеспечения стабильности и безопасности российского Северного Кавказа. Этой цели не надо стыдливо стесняться. Ее нужно четко и жестко защищать!
Автор - зав. отделом проблем межнациональных отношения Института военного и стратегического анализа, кандидат исторических наук
|
